Два художника, Елена Аносова из Иркутска и Александр Матвеев из Калининграда, в течении месяца работали в арт-резиденции проекта «Двойной взгляд» на тему «Люди и их моря». На выставке представлены два взгляда на эту тему: с одной стороны, в форме портретов бывалых и молодых моряков, с другой — в форме пожелтевших морских архивов, хранящихся во многих семьях.
Представленная коллекция архивных репродукций, собранная Еленой Аносовой объединена темой взаимоотношения человека с животными в условиях промысла. Через эту тему зритель может себя ассоциировать с позитивным образом повседневной жизни моряка вдали от берега.
Александр Матвеев, автор фотопортретов молодых и бывалых моряков, записал воспоминания и мысли своих героев. Портреты, таким образом, дополняются измерением личного общения и вербального диалога.
Елена Аносова — обладатель ряда наград, в том числе World Press Photo и Center Project Launch Grant. Ее книга «Section» вошла в шорт-лист премии MACK First Book Award в 2016 году. Аносова — участница арт-резиденций «Заря» во Владивостоке, «Новые истории Екатеринбурга» и «Двойной взгляд» в Калининграде. Работы были показаны на Московской международной биеннале молодого искусства, ряде групповых персональных выставок и фестивалей в США, Европе, Китае, Японии и др. странах.
Александр Матвеев — профессиональный фотограф. Член Калининградского Союза фотохудожников. Участник Триеннале российского современного искусства (Гараж, Москва, 2017)
Истории и люди Елены Аносовой
Истории и люди Александра Матвеева
Альберт Тереховкин, 1930 года рождения. Закончил Второе Балтийское Высшее военно-морское училище (БВМИ имени Ф.Ф. Ушакова) в 1953 году:
Зимой 1986 года научно исследовательское судно Академик Курчатов совершало рейс в водах Антарктики. И в рамках Советско-Польского симпозиума по изучению приантарктических вод моря Скоша, совершило запланированный заход на остров Кинг-Джордж. Там располагалась польская научно исследовательская станция имени «Генриха Арцтовского». На борту нашего судна было 4 польских ученых. По графику экспедиции мы должны были пробыть на острове один день. Судно встало на рейд, и небольшая интернациональная группа ученых отправилась на катере на остров.
На станции провели запланированные мероприятия и собирались уходить обратно на корабль. Но под вечер погода резко испортилась, начался ураган, в Арктике это часто бывает. Было принято решение переночевать у поляков, где состоялся замечательный ужин, за столом обсуждали рабочие моменты, но уже в неформальной обстановке. Спать так никто и не пошел, общались до утра. Отношения с поляками были великолепные!
Александр Бордачёв, 1957 года рождения. Закончил КМШ в 1982 году. В море ходил на рыболовных судах матросом:
Отсюда выходили, из Калининграда. Месяц перехода. Экватор. Шли на кальмара на патагонский шельф. А у Антарктиды мы ловили криля. Это самая южная точка. Кругом непогода. Опасность столкновение с айсбергом. Айсберги часто встречались.
Рядом с островом Южная Георгия проходили, смотрели, как оползни обваливались. Там постоянно то туман, то снежные заряды. Это опасно. Выставляли наблюдателей на вахты. Для зоопарка пингвинов брали, но сложно перевезти их через экватор, потому что погодные условия сильно меняются. Один раз поймали большую акулу на Патагонском шельфе. У нас были суда научно-поисковые. На них постоянно гидрологи и ихтиологи работали. Одни наблюдали рыб, другие грунт. Пробы воды брали. Один раз на Юге, где Бермуды, ихтиологи наблюдали за поведением кальмара. Была большая сетка, мы опускали ее под воду, и они туда спускались. Через неё наблюдали за кальмарами. Когда воздух у них заканчивался, мы их вытаскивали. Интересно.
Для себя ловили кальмара на джиггер. С каждой стороны были лебедки, но особо не получалось. Японцы в этом деле были молодцы. На Фольклендах, когда война была Англии с Аргентиной, нас быстро собрали и домой отправили, от греха подальше. В Мурманске был, ловили там треску. Там шторма, шторма. Опасно. На пароход приехали, а вместо него — глыба льда!
Анатолий Мамаев, 1939 года рождения. Закончил КМУ в 1960 году, а в 1973 году КВИМУ (БГА). Ходил механиком на китобойцах «Скорый» и «Совершенный»:
Вахта — четыре часа через восемь. В машине жара, качка, выхлопные газы, тяжёлая физическая работа, убийственная вибрация и адский шум. Механикам выдавали наушники. В тесной «машине» в них было неудобно. Поэтому механики затыкали себе уши ватой. Вата в ушах механиков стала легендой.
Ветераны-китобои рассказывают об одном механике, который часто опаздывал на свои вахты. Его пропесочили на общесудовом собрании, а потом спросили:
— Тебе всё понятно?
Пропесоченный вопросительно посмотрел на товарищей, потом хлопнул себя по лбу, вынул вату из ушей и как ни в чём не бывало спросил:
— …а я думаю, что это вас всех так плохо слышно! Так, что вы мне хотели сказать?
У нас на «Скором» капитаном был Василий Фёдорович Пономарёв. Лет под шестьдесят ему было. У нас с ним разница в возрасте — примерно 35 лет. Мы его дядя Вася называли. С уважением и любовью, но за глаза.
После ночной вахты спать хочется, сил нет. А надо идти на подвахту и наблюдать, не даст ли кит фонтан. Мы с моим приятелем придумали такую штуку: один раз он идёт на подвахту, китов наблюдать, а я иду спать. Другой раз — он спит, и я иду.
Народу на мостике много, кто там проверять будет.
Некоторое время эта хитрость работала. И вдруг капитан вызывает нас к себе в каюту. Мы идём и думаем: сейчас он нам устроит. Но дядя Вася спокойно сказал:
— Ребята, мне, конечно, всё равно, ходите вы наблюдать или нет. Я своё уже заработал. А вот вам деньги нужны…
После этого мы больше подвахт не пропускали.
Анатолий Шульга, 1952 года рождения. Закончил КТИ (КГТУ) в 1972 году, факультет ихтиологии и рыбоводства. В море ходил в должности руководителя поисковых работ. Юго-Восточная Атлантика:
Наш примитивный, древний СРТМ в июле 1977 года, завывая двигателями, и стеная корпусом, медленно гребёт по шельфу Намибии за пределами 12-мильных территориальных вод на встречу с РТМТ ФЛАМИНГО.
Ежеутренне, перед завтраком, для поддержания здорового образа жизни, я делал попытки гимнастических упражнений на верхнем мостике — подтягивания на турнике, отжимания и прочее.
Смотрю по сторонам — штиль, небольшая океаническая зыбь, а по всей обозреваемой окружности одинаковый вид побережья Намибии: серо-красноватое возвышенное плато в небольшом мареве и туманчике.
Шли милях в 15 от берега. Опосля зарядки, зашёл в рубку и спросил вахтенного штурмана:
— Олег, ведь вокруг берег, куда гребём?
Так как я был трезв, он не стал произносить неуместных слов и просто буркнул:
— Митрич, посмотри в локатор.
Мда, там — реальная картинка! К обеду оптическое видение растворилось.
В дальнейшем в Намибии (и только там) я наблюдал это оптическое явление ещё два-три раза, но уже не верил собственным глазам.
Андрей Конников, 1996 года рождения. Закончил КМРК в 2017 году, факультет радиоэлектроники. Ходит в море в должности помощника капитана по электронике:
Для меня это было впервые, я даже испугался немного. Потому что, как старпом, так и второй штурман напуганы были.
Пошли ловить рыбу, и у нас оторвалась траловая доска, которая поправляет трал и растягивает его. Это было в Мавритании, в Африке. Мы остановились, чтобы хоть как-то его достать, иначе на нас спишут убытки. Сдали назад, подработали, и так получилось, что течением засосало часть оторванного крыла и намотало на винт. Винт погнуло. Мы были парализованы. Нас начало сносило к берегу. Оставалось километров шесть — восемь. Под нами глубина была метра четыре. То есть еще чуть-чуть и брюхом сядем на мель. Начали звонить другим капитанам, кто успеет подойти, чтобы оттащить нас на глубину и там якорь бросить. В итоге один капитан придумал нелепую «отмазку»:
— У меня пароход гнилой. Сейчас конец твой примем, и у нас корма отвалится.
Другому звоним, а он даже не удосужился подняться на мостик и ответить на звонок. Остальные тоже отмазались.
Пришлось бросить якорь. Причем уже совсем на мель снесло. Ждали, пока придут мавританские дайверы. Дождались. Одна ласта такая, другая — такая. Костюм порван. Все оборудование покоцанное. Погрузились, размотали винт, сняли и распилили тросы. Когда запустили винт, стало понятно, что что-то не так. Пошла вибрация. Всё починили, сдали груз и улетели домой. Тралы часто рвались. На радио службе работа, конечно, спокойнее.
Валентин Рудаков, 1936 года рождения, закончил КМУ в 1955 году. Отделение судовождения. В море ходил в должности капитана:
Это в 60-х годах было. Сдали только свежую рыбу. Плавбаза Ленинский путь. Отхожу от базы, примерно в 6:30 по Гринвичу. Ко мне подходит повар и говорит:
— Валентин Павлович, срочно нужно отправить телеграмму штурманам на плавбазу, чтобы они вышли на связь с Яшкой.
Я думаю: что такое?
— Да, кстати, Вам деньги нужны?
Я почесал затылок, смотрю: штурман и матрос хихикают.
А кок здоровый был, у него ручища как моих две.
— Вам в какой валюте надо? В долларах… фунтах.
Я говорю:
— Все равно, но лучше больше.
— Миллион. Можно в йенах.
Я говорю:
— Давай, иди, пиши телеграмму. Через полчаса начинался совет капитанов. Утречком. Кто сколько поймал, куда сдавать.
Повар пошел на камбуз. Я за ним… Смотрю, он что-то пишет. Он говорит:
— Я купил ложки, вилки.
— Чего ты, у нас же есть.
Спрашиваю: «Что с ним?»
А второй штурман говорит:
— Это он с вечера. Кто-то сказал ему, давай, компот налей. А он пошел и из крана водозабора воды налил…
Радист пришел:
— Ну что, передали?
Я говорю, что сейчас будем швартоваться, как раз совет утрешний. По очереди все выступают. Мне говорят:
— Ты же только отошел! Чего ты?
— У меня больной, надо сдать.
Пришвартовались к борту, подходит капитан базы и старпом. Спрашивают:
— Что случилось?
— Вот Телеграмму послать. Он останется, наверное, что-то у него завихрения. У него крыша поехала.
Мы сразу заметили, когда уходили. В рейсе газеты и почта приходят. Два-три — нам, а остальная кипа — ему.
Странный он был. Мы его оставили на плавбазе.
Через пару дней мне звонят и говорят:
— Забирай его, он капитану обещал «Волгу» подарить, телевизор цветной…
Константин Мартынюк, 1985 год рождения. Закончил БГА в 2008 году факультет судовождения. Ходит в море в должности старшего помощника капитана:
Лихтеровоз. СВУ. Первое слово я услышал в мореходке на лекциях по Теории и устройству судна. Второе сочетание букв для меня было не знакомо, впрочем, как и для большинства людей. Но летом 2008-го года так случилось, что я попал матросом на лихтеровоз. Судно монументальное, советской постройки, спущенное на воду с Херсонских верфей в 1989 году. И как все произведенное в Советском союзе, у лихтеровоза было двойное назначение. В мирное время — это перевозка лихтеров (барж), а в военное — это перевозка тяжелой бронетехники и пехоты.
На судне в кормовой части были оборудованы специальные кубрики с 3-х ярусными койками. И для военных целей имелся полный комплект СВУ. То есть, — Снаряжение Водолазное Универсальное. Оранжевый гидрокомбинезон с аппаратом как в фильме «72 метра».
Удивительно, что всё сохранилось в целостности и не было разворовано.
Один из мотористов был в прошлом военным ныряльщиком и у него с собой был наручный компьютер для погружений под воду, видимо он знал куда ехал. В общем мы решили испытать СВУ.
После нескольких тренировок в бассейне (тогда суда строили для людей) было два выезда в акваторию. Как итог: два погружения в армейских изолирующих костюмах на 16 и 18 метров. Незабываемые впечатления.
Никита Мартирена Гиакобе, 1993 года рождения. Закончил КМРК в 2017 году. В настоящее время учится в БГА на первом курсе. Отделение судовождения. В море ходит в должности 3-его помощника капитана:
Китайское море — зона интенсивного судоходства! Очень много рыбаков и сложно маневрировать. Особенно сложно управлять крупнотоннажным судном. Большой риск столкнуться с другим судном или можно намотать сети на винт. Бывало, что и суда тонули из-за столкновений. У нас было судно 200 метров в длину. Сухогруз.
Обычно в таких условиях на рулевую вахту заступают 2−3 человека вместе с капитаном. Нам на встречу шло аналогичное судно с Филиппинским экипажем. Удивило то, что их капитан никак на реагировал на наши команды! Когда мы им сообщали направление нашего курса они просто игнорировали. Очень халатное отношение к своей работе.
Начали применять меры и на восьмой минуте до пересечения наших курсов они дали резкий поворот на правый борт. Считанные минуты отделяли нас от катастрофы.
После таких случаев понимаешь, что работа в море — очень серьезное дело! От отношения к нему могут зависеть здоровье и жизнь.
Рудольф Буруковский, 1940 года рождения, закончил Казанский университет в 1962 годуфакультет Зоология беспозвоночных. Ходил в море в должности научного сотрудника:
В этот день все было, как всегда.
Дышащее зноем сухого сезона блеклое небо Гвинейского залива начало наливаться синевой. Волны, напротив, потеряли свою неестественную для нас, северян, синеву, поблескивая металлом. Редкие облачка застыли неподвижно. Солнце, какое-то необычно золотое в этот день, а не красное. И оно набирало скорость, спускаясь за горизонт.
Вот оно коснулось воды…
На какой-то момент меня отвлекла стая тунцов, пересекающая курс нашего судна, и я засмотрелся на мечущееся в воде серебро их тел.
Внезапно общее изменение в окружающем мире заставило поднять голову и замереть. Солнце только-только исчезло, и там, где оно утонуло, из-за края земли, прямо из воды, вырывались три, расширяющихся в бесконечность, светло-зелёных потока света.
Небо между ними светилось золотом, постепенно темнеющим, и через гамму зеленых тонов переходило ближе к зениту в стальную синеву.
Яркий зеленый свет как бы заполнял все пространство под куполом неба. Мои загорелые руки приобрели в этом свете свинцовый оттенок. Волны почти почернели. Серо-зеленые тени бродили вокруг.
Сколько это длилось — не знаю. Из оцепенения меня вывел будничный голос старпома, вышедшего из рубки с секстантом в руках:
— О! Зелёный Луч!
Руслан Безуглый, 1985 года рождения, закончил БГА в 2008 году отделение судовождение. В море ходит в должности старшего помощника капитана:
В Касабланке была история. Прошла смена экипажа. Всё хорошо. Вышли в открытое море. В порту мы всё проверили на наличие пассажиров. Не нашли. И тут приходит стармех. Приходит и говорит, у нас пассажиры!
Поймали двух пацанов. Они прятались там, где хранилась провизия. Кто-то выбрасывал мусор и не закрыл замок. Одному семнадцать, другому двадцать три года. Поджарые высокие парни, здоровые, на английском не «бум-бум». В основном — по-французски. Решили с нами приплыть в Португалию.
Было сообщено судовладельцу. Он нам говорит, давайте разворачивайтесь. Если узнают, на каком пароходе они приплыли, то будут большие проблемы. Мы рисковать не стали, развернулись и пошли обратно в Касабланку.
В Касабланку сразу нас не пустили, сказали, вставайте на рейд. Мы встали.
Специальной каюты у нас не было, был просто буфет, как столовая. Я с этими зайцами остался в буфете. Всё задраили, чтобы они никуда не сбежали. Цель у них была — Марсель. Они поняли, что мы в Касабланке. Пришлось их обмануть и сказать, что мы пополняем запасы пресной воды. Я с ними находился до приезда полиции. Было не по себе, за то, что их сдали. Им дали по 3 года за побег. Но и мы избежали огромного штрафа.
Сергей Вишняков, 1987 года рождения, закончил БГА в 2010 году, отделение судомеханики. Ходит в море в должности второго механика:
Ох уж этот извечный вопрос: а вдруг что-то сломается?
Порт Cарате, находящийся в Аргентине, стоит на реке Парана. Чтобы зайти в этот порт огромному автомобилевозу, на котором я работал в 2016 году, требуется преодолеть 9 часов пути по реке в сопровождении трех буксиров. Река настолько узкая, что судно занимает около 80% процентов всей её ширины. Мощное течение реки также не делает заход и выход из порта увеселительной прогулкой.
И вот, в один из выходов из Сарате отказал один из цилиндров нашего семицилиндрового главного двигателя WartsilaRt-flex.
Не буду вдаваться в технические подробности, но злую шутку сыграла с нами автоматика. Ну отключился один цилиндр, велика ли проблема — доедем на оставшихся шести.
Останавливаться само собой нельзя — судно въедет в берег и никакие буксиры его не удержат. Через 20 минут отключился ещё один цилиндр. Затем ещё один. К концу наших маневров, главный двигатель работал на трёх цилиндрах из семи. Двигатель периодически глох, но перезапускался и судно наше самым медленным ходом, но шло вперёд. Обстановка в машине была не совсем здоровая, казалось, что воздух наэлектризован от общей нервозности и замешательства. Боюсь представить, что испытывал капитан во время этих маневров. Когда мы вышли из реки и бросили якорь, тут же приехала служба портового контроля Аргентины и арестовала наше судно до устранения неисправностей.
Я отчетливо помню свои ощущения: полнейшая растерянность, безнадёга и ужас от осознания того количества работы, которую предстоит выполнить для поиска и устранения неисправности.
Так и получилось. В течение следующих 6 дней мы чинили главный двигатель. Работали по 14 часов, на место тоски и безнадёги пришли безразличие и смирение. На лицах машинной команды всё чаще стали появляться улыбки, то и дело проскальзывали шутки про то, что не так уж и плохо стоять на якоре.
В конце концов, не без помощи сервисных инженеров, нам удалось выявить причину и запустить главный двигатель. Пошли дальше.
С тех самых пор мой страх перед какими-либо поломками и сложными ситуациями абсолютно пропал и на вопрос: «А вдруг что-то сломается?», появился уверенный ответ:
— Починимся и пойдём дальше, безвыходных ситуаций нет.
Эдуард Коноплев, 1937 года рождения. Закончил Судостроительное техническое училище при 820 заводе (Янтарь) в 1959 году. По специальности Монтажник судового оборудования, закончил курсы моряка. Работал на Китобойной флотилии, Плавбаза «Юрий Долгорукий» в должности машиниста испарительных установок:
Самый запоминающийся момент. Это был декабрь 1962 года.
Я был на вахте 4 часа и когда кончилась вахта мы должны были подняться в механические мастерские, там находились душевые. Внизу, в трюме, качка не ощущалась, но, когда я зашел в душ, вода стала литься на стену. И вот тут-то я понял, что мы попали в шторм.
Я кое-как оделся, пробрался в каюту. Штормовое окно внизу дверей было выбито. Вещи валялись где попало. Все летело. Одетые мы вышли на разделочную палубу.
— Мама Мия !!!
Вот тут мы всё и увидели. Боже, судно так наклонялось то в одну то в другую сторону, что неба не было видно.
Было слышно, как с пушечным выстрелом рвались заклепки. Мой брат в это время находился на другом судне в пределах видимости. И он потом рассказал, что мы были в штормовом очаге! И в какой же Ад мы попали!
Все, конечно, очень переживали. Потом была публикация в газете. «Гордимся вашим бессмертием!» Поздравительные телеграммы морякам-китобоям, по случаю победы над штормом 7 декабря в водах Антарктики. Капитан-директору Китобойной флотилии «Юрий Долгорукий» Ф.И. Самольянову и всему личному составу:
Редакция газеты «Советская Россия» восхищается мужеством китобоев, желаем экипажам флотилии дальнейших успехов в труде! От имени читателей «Советской России» поздравляем вас всех с наступающим новым годом! Редакция газеты «Советская Россия».
Два художника, Елена Аносова из Иркутска и Александр Матвеев из Калининграда, в течении месяца работали в арт-резиденции проекта «Двойной взгляд» на тему «Люди и их моря». На выставке представлены два взгляда на эту тему: с одной стороны, в форме портретов бывалых и молодых моряков, с другой — в форме пожелтевших морских архивов, хранящихся во многих семьях.
Представленная коллекция архивных репродукций, собранная Еленой Аносовой объединена темой взаимоотношения человека с животными в условиях промысла. Через эту тему зритель может себя ассоциировать с позитивным образом повседневной жизни моряка вдали от берега.
Александр Матвеев, автор фотопортретов молодых и бывалых моряков, записал воспоминания и мысли своих героев. Портреты, таким образом, дополняются измерением личного общения и вербального диалога.
Елена Аносова — обладатель ряда наград, в том числе World Press Photo и Center Project Launch Grant. Ее книга «Section» вошла в шорт-лист премии MACK First Book Award в 2016 году. Аносова — участница арт-резиденций «Заря» во Владивостоке, «Новые истории Екатеринбурга» и «Двойной взгляд» в Калининграде. Работы были показаны на Московской международной биеннале молодого искусства, ряде групповых персональных выставок и фестивалей в США, Европе, Китае, Японии и др. странах.
Александр Матвеев — профессиональный фотограф. Член Калининградского Союза фотохудожников. Участник Триеннале российского современного искусства (Гараж, Москва, 2017)
Истории и люди Елены Аносовой
Истории и люди Александра Матвеева
Зимой 1986 года научно исследовательское судно Академик Курчатов совершало рейс в водах Антарктики. И в рамках Советско-Польского симпозиума по изучению приантарктических вод моря Скоша, совершило запланированный заход на остров Кинг-Джордж. Там располагалась польская научно исследовательская станция имени «Генриха Арцтовского». На борту нашего судна было 4 польских ученых. По графику экспедиции мы должны были пробыть на острове один день. Судно встало на рейд, и небольшая интернациональная группа ученых отправилась на катере на остров.
На станции провели запланированные мероприятия и собирались уходить обратно на корабль. Но под вечер погода резко испортилась, начался ураган, в Арктике это часто бывает. Было принято решение переночевать у поляков, где состоялся замечательный ужин, за столом обсуждали рабочие моменты, но уже в неформальной обстановке. Спать так никто и не пошел, общались до утра. Отношения с поляками были великолепные!
Отсюда выходили, из Калининграда. Месяц перехода. Экватор. Шли на кальмара на патагонский шельф. А у Антарктиды мы ловили криля. Это самая южная точка. Кругом непогода. Опасность столкновение с айсбергом. Айсберги часто встречались.
Рядом с островом Южная Георгия проходили, смотрели, как оползни обваливались. Там постоянно то туман, то снежные заряды. Это опасно. Выставляли наблюдателей на вахты. Для зоопарка пингвинов брали, но сложно перевезти их через экватор, потому что погодные условия сильно меняются. Один раз поймали большую акулу на Патагонском шельфе. У нас были суда научно-поисковые. На них постоянно гидрологи и ихтиологи работали. Одни наблюдали рыб, другие грунт. Пробы воды брали. Один раз на Юге, где Бермуды, ихтиологи наблюдали за поведением кальмара. Была большая сетка, мы опускали ее под воду, и они туда спускались. Через неё наблюдали за кальмарами. Когда воздух у них заканчивался, мы их вытаскивали. Интересно.
Для себя ловили кальмара на джиггер. С каждой стороны были лебедки, но особо не получалось. Японцы в этом деле были молодцы. На Фольклендах, когда война была Англии с Аргентиной, нас быстро собрали и домой отправили, от греха подальше. В Мурманске был, ловили там треску. Там шторма, шторма. Опасно. На пароход приехали, а вместо него — глыба льда!
Вахта — четыре часа через восемь. В машине жара, качка, выхлопные газы, тяжёлая физическая работа, убийственная вибрация и адский шум. Механикам выдавали наушники. В тесной «машине» в них было неудобно. Поэтому механики затыкали себе уши ватой. Вата в ушах механиков стала легендой.
Ветераны-китобои рассказывают об одном механике, который часто опаздывал на свои вахты. Его пропесочили на общесудовом собрании, а потом спросили:
— Тебе всё понятно?
Пропесоченный вопросительно посмотрел на товарищей, потом хлопнул себя по лбу, вынул вату из ушей и как ни в чём не бывало спросил:
— …а я думаю, что это вас всех так плохо слышно! Так, что вы мне хотели сказать?
У нас на «Скором» капитаном был Василий Фёдорович Пономарёв. Лет под шестьдесят ему было. У нас с ним разница в возрасте — примерно 35 лет. Мы его дядя Вася называли. С уважением и любовью, но за глаза.
После ночной вахты спать хочется, сил нет. А надо идти на подвахту и наблюдать, не даст ли кит фонтан. Мы с моим приятелем придумали такую штуку: один раз он идёт на подвахту, китов наблюдать, а я иду спать. Другой раз — он спит, и я иду.
Народу на мостике много, кто там проверять будет.
Некоторое время эта хитрость работала. И вдруг капитан вызывает нас к себе в каюту. Мы идём и думаем: сейчас он нам устроит. Но дядя Вася спокойно сказал:
— Ребята, мне, конечно, всё равно, ходите вы наблюдать или нет. Я своё уже заработал. А вот вам деньги нужны…
После этого мы больше подвахт не пропускали.
Наш примитивный, древний СРТМ в июле 1977 года, завывая двигателями, и стеная корпусом, медленно гребёт по шельфу Намибии за пределами 12-мильных территориальных вод на встречу с РТМТ ФЛАМИНГО.
Ежеутренне, перед завтраком, для поддержания здорового образа жизни, я делал попытки гимнастических упражнений на верхнем мостике — подтягивания на турнике, отжимания и прочее.
Смотрю по сторонам — штиль, небольшая океаническая зыбь, а по всей обозреваемой окружности одинаковый вид побережья Намибии: серо-красноватое возвышенное плато в небольшом мареве и туманчике.
Шли милях в 15 от берега. Опосля зарядки, зашёл в рубку и спросил вахтенного штурмана:
— Олег, ведь вокруг берег, куда гребём?
Так как я был трезв, он не стал произносить неуместных слов и просто буркнул:
— Митрич, посмотри в локатор.
Мда, там — реальная картинка! К обеду оптическое видение растворилось.
В дальнейшем в Намибии (и только там) я наблюдал это оптическое явление ещё два-три раза, но уже не верил собственным глазам.
Для меня это было впервые, я даже испугался немного. Потому что, как старпом, так и второй штурман напуганы были.
Пошли ловить рыбу, и у нас оторвалась траловая доска, которая поправляет трал и растягивает его. Это было в Мавритании, в Африке. Мы остановились, чтобы хоть как-то его достать, иначе на нас спишут убытки. Сдали назад, подработали, и так получилось, что течением засосало часть оторванного крыла и намотало на винт. Винт погнуло. Мы были парализованы. Нас начало сносило к берегу. Оставалось километров шесть — восемь. Под нами глубина была метра четыре. То есть еще чуть-чуть и брюхом сядем на мель. Начали звонить другим капитанам, кто успеет подойти, чтобы оттащить нас на глубину и там якорь бросить. В итоге один капитан придумал нелепую «отмазку»:
— У меня пароход гнилой. Сейчас конец твой примем, и у нас корма отвалится.
Другому звоним, а он даже не удосужился подняться на мостик и ответить на звонок. Остальные тоже отмазались.
Пришлось бросить якорь. Причем уже совсем на мель снесло. Ждали, пока придут мавританские дайверы. Дождались. Одна ласта такая, другая — такая. Костюм порван. Все оборудование покоцанное. Погрузились, размотали винт, сняли и распилили тросы. Когда запустили винт, стало понятно, что что-то не так. Пошла вибрация. Всё починили, сдали груз и улетели домой. Тралы часто рвались. На радио службе работа, конечно, спокойнее.
Это в 60-х годах было. Сдали только свежую рыбу. Плавбаза Ленинский путь. Отхожу от базы, примерно в 6:30 по Гринвичу. Ко мне подходит повар и говорит:
— Валентин Павлович, срочно нужно отправить телеграмму штурманам на плавбазу, чтобы они вышли на связь с Яшкой.
Я думаю: что такое?
— Да, кстати, Вам деньги нужны?
Я почесал затылок, смотрю: штурман и матрос хихикают.
А кок здоровый был, у него ручища как моих две.
— Вам в какой валюте надо? В долларах… фунтах.
Я говорю:
— Все равно, но лучше больше.
— Миллион. Можно в йенах.
Я говорю:
— Давай, иди, пиши телеграмму. Через полчаса начинался совет капитанов. Утречком. Кто сколько поймал, куда сдавать.
Повар пошел на камбуз. Я за ним… Смотрю, он что-то пишет. Он говорит:
— Я купил ложки, вилки.
— Чего ты, у нас же есть.
Спрашиваю: «Что с ним?»
А второй штурман говорит:
— Это он с вечера. Кто-то сказал ему, давай, компот налей. А он пошел и из крана водозабора воды налил…
Радист пришел:
— Ну что, передали?
Я говорю, что сейчас будем швартоваться, как раз совет утрешний. По очереди все выступают. Мне говорят:
— Ты же только отошел! Чего ты?
— У меня больной, надо сдать.
Пришвартовались к борту, подходит капитан базы и старпом. Спрашивают:
— Что случилось?
— Вот Телеграмму послать. Он останется, наверное, что-то у него завихрения. У него крыша поехала.
Мы сразу заметили, когда уходили. В рейсе газеты и почта приходят. Два-три — нам, а остальная кипа — ему.
Странный он был. Мы его оставили на плавбазе.
Через пару дней мне звонят и говорят:
— Забирай его, он капитану обещал «Волгу» подарить, телевизор цветной…
Лихтеровоз. СВУ. Первое слово я услышал в мореходке на лекциях по Теории и устройству судна. Второе сочетание букв для меня было не знакомо, впрочем, как и для большинства людей. Но летом 2008-го года так случилось, что я попал матросом на лихтеровоз. Судно монументальное, советской постройки, спущенное на воду с Херсонских верфей в 1989 году. И как все произведенное в Советском союзе, у лихтеровоза было двойное назначение. В мирное время — это перевозка лихтеров (барж), а в военное — это перевозка тяжелой бронетехники и пехоты.
На судне в кормовой части были оборудованы специальные кубрики с 3-х ярусными койками. И для военных целей имелся полный комплект СВУ. То есть, — Снаряжение Водолазное Универсальное. Оранжевый гидрокомбинезон с аппаратом как в фильме «72 метра».
Удивительно, что всё сохранилось в целостности и не было разворовано.
Один из мотористов был в прошлом военным ныряльщиком и у него с собой был наручный компьютер для погружений под воду, видимо он знал куда ехал. В общем мы решили испытать СВУ.
После нескольких тренировок в бассейне (тогда суда строили для людей) было два выезда в акваторию. Как итог: два погружения в армейских изолирующих костюмах на 16 и 18 метров. Незабываемые впечатления.
Китайское море — зона интенсивного судоходства! Очень много рыбаков и сложно маневрировать. Особенно сложно управлять крупнотоннажным судном. Большой риск столкнуться с другим судном или можно намотать сети на винт. Бывало, что и суда тонули из-за столкновений. У нас было судно 200 метров в длину. Сухогруз.
Обычно в таких условиях на рулевую вахту заступают 2−3 человека вместе с капитаном. Нам на встречу шло аналогичное судно с Филиппинским экипажем. Удивило то, что их капитан никак на реагировал на наши команды! Когда мы им сообщали направление нашего курса они просто игнорировали. Очень халатное отношение к своей работе.
Начали применять меры и на восьмой минуте до пересечения наших курсов они дали резкий поворот на правый борт. Считанные минуты отделяли нас от катастрофы.
После таких случаев понимаешь, что работа в море — очень серьезное дело! От отношения к нему могут зависеть здоровье и жизнь.
В этот день все было, как всегда.
Дышащее зноем сухого сезона блеклое небо Гвинейского залива начало наливаться синевой. Волны, напротив, потеряли свою неестественную для нас, северян, синеву, поблескивая металлом. Редкие облачка застыли неподвижно. Солнце, какое-то необычно золотое в этот день, а не красное. И оно набирало скорость, спускаясь за горизонт.
Вот оно коснулось воды…
На какой-то момент меня отвлекла стая тунцов, пересекающая курс нашего судна, и я засмотрелся на мечущееся в воде серебро их тел.
Внезапно общее изменение в окружающем мире заставило поднять голову и замереть. Солнце только-только исчезло, и там, где оно утонуло, из-за края земли, прямо из воды, вырывались три, расширяющихся в бесконечность, светло-зелёных потока света.
Небо между ними светилось золотом, постепенно темнеющим, и через гамму зеленых тонов переходило ближе к зениту в стальную синеву.
Яркий зеленый свет как бы заполнял все пространство под куполом неба. Мои загорелые руки приобрели в этом свете свинцовый оттенок. Волны почти почернели. Серо-зеленые тени бродили вокруг.
Сколько это длилось — не знаю. Из оцепенения меня вывел будничный голос старпома, вышедшего из рубки с секстантом в руках:
— О! Зелёный Луч!
В Касабланке была история. Прошла смена экипажа. Всё хорошо. Вышли в открытое море. В порту мы всё проверили на наличие пассажиров. Не нашли. И тут приходит стармех. Приходит и говорит, у нас пассажиры!
Поймали двух пацанов. Они прятались там, где хранилась провизия. Кто-то выбрасывал мусор и не закрыл замок. Одному семнадцать, другому двадцать три года. Поджарые высокие парни, здоровые, на английском не «бум-бум». В основном — по-французски. Решили с нами приплыть в Португалию.
Было сообщено судовладельцу. Он нам говорит, давайте разворачивайтесь. Если узнают, на каком пароходе они приплыли, то будут большие проблемы. Мы рисковать не стали, развернулись и пошли обратно в Касабланку.
В Касабланку сразу нас не пустили, сказали, вставайте на рейд. Мы встали.
Специальной каюты у нас не было, был просто буфет, как столовая. Я с этими зайцами остался в буфете. Всё задраили, чтобы они никуда не сбежали. Цель у них была — Марсель. Они поняли, что мы в Касабланке. Пришлось их обмануть и сказать, что мы пополняем запасы пресной воды. Я с ними находился до приезда полиции. Было не по себе, за то, что их сдали. Им дали по 3 года за побег. Но и мы избежали огромного штрафа.
Ох уж этот извечный вопрос: а вдруг что-то сломается?
Порт Cарате, находящийся в Аргентине, стоит на реке Парана. Чтобы зайти в этот порт огромному автомобилевозу, на котором я работал в 2016 году, требуется преодолеть 9 часов пути по реке в сопровождении трех буксиров. Река настолько узкая, что судно занимает около 80% процентов всей её ширины. Мощное течение реки также не делает заход и выход из порта увеселительной прогулкой.
И вот, в один из выходов из Сарате отказал один из цилиндров нашего семицилиндрового главного двигателя WartsilaRt-flex.
Не буду вдаваться в технические подробности, но злую шутку сыграла с нами автоматика. Ну отключился один цилиндр, велика ли проблема — доедем на оставшихся шести.
Останавливаться само собой нельзя — судно въедет в берег и никакие буксиры его не удержат. Через 20 минут отключился ещё один цилиндр. Затем ещё один. К концу наших маневров, главный двигатель работал на трёх цилиндрах из семи. Двигатель периодически глох, но перезапускался и судно наше самым медленным ходом, но шло вперёд. Обстановка в машине была не совсем здоровая, казалось, что воздух наэлектризован от общей нервозности и замешательства. Боюсь представить, что испытывал капитан во время этих маневров. Когда мы вышли из реки и бросили якорь, тут же приехала служба портового контроля Аргентины и арестовала наше судно до устранения неисправностей.
Я отчетливо помню свои ощущения: полнейшая растерянность, безнадёга и ужас от осознания того количества работы, которую предстоит выполнить для поиска и устранения неисправности.
Так и получилось. В течение следующих 6 дней мы чинили главный двигатель. Работали по 14 часов, на место тоски и безнадёги пришли безразличие и смирение. На лицах машинной команды всё чаще стали появляться улыбки, то и дело проскальзывали шутки про то, что не так уж и плохо стоять на якоре.
В конце концов, не без помощи сервисных инженеров, нам удалось выявить причину и запустить главный двигатель. Пошли дальше.
С тех самых пор мой страх перед какими-либо поломками и сложными ситуациями абсолютно пропал и на вопрос: «А вдруг что-то сломается?», появился уверенный ответ:
— Починимся и пойдём дальше, безвыходных ситуаций нет.
Самый запоминающийся момент. Это был декабрь 1962 года.
Я был на вахте 4 часа и когда кончилась вахта мы должны были подняться в механические мастерские, там находились душевые. Внизу, в трюме, качка не ощущалась, но, когда я зашел в душ, вода стала литься на стену. И вот тут-то я понял, что мы попали в шторм.
Я кое-как оделся, пробрался в каюту. Штормовое окно внизу дверей было выбито. Вещи валялись где попало. Все летело. Одетые мы вышли на разделочную палубу.
— Мама Мия !!!
Вот тут мы всё и увидели. Боже, судно так наклонялось то в одну то в другую сторону, что неба не было видно.
Было слышно, как с пушечным выстрелом рвались заклепки. Мой брат в это время находился на другом судне в пределах видимости. И он потом рассказал, что мы были в штормовом очаге! И в какой же Ад мы попали!
Все, конечно, очень переживали. Потом была публикация в газете. «Гордимся вашим бессмертием!» Поздравительные телеграммы морякам-китобоям, по случаю победы над штормом 7 декабря в водах Антарктики. Капитан-директору Китобойной флотилии «Юрий Долгорукий» Ф.И. Самольянову и всему личному составу:
Редакция газеты «Советская Россия» восхищается мужеством китобоев, желаем экипажам флотилии дальнейших успехов в труде! От имени читателей «Советской России» поздравляем вас всех с наступающим новым годом! Редакция газеты «Советская Россия».